по Истмену»[475]. В то же время Сталин рекомендовал Молотову отмежевываться от планов Зиновьева и Каменева, по-прежнему считавших необходимым форсировать изгнание Троцкого из Политбюро: «Своим ответом на книгу Истмена Троцкий предопределил свою судьбу, то есть спас себя»[476].

Другим направлением антитроцкистской работы стало… замедление планов строительства Днепрогэса. В качестве нового главного электротехника страны Троцкий выступил с идеей форсированного строительства электростанции. Сталин заподозрил, что «партия (и ВСНХ) может быть незаметно втянута в дело Днепростроя, требующее до 200 миллионов рублей, если мы вовремя не примем предупредительных мер. Я думаю, что ни в этом году, ни в будущем году мы по состоянию своих финансов не можем заняться Днепрогэсом». Примечательно, что в этом вопросе Сталин и Молотов тогда потерпели поражение — «семерка» поддержала планы строительства.

В конце августа Сталин писал Молотову: «Бухарин говорит, что ты теперь сильно перегружен. Я постараюсь быть в Москве 10-го или еще раньше, чтобы разгрузить тебя»[477]. Подкрепление в Москве было необходимо. Зиновьев направил для публикации в «Правду» свою статью «Философия эпохи», где делал вывод о том, что нэп в условиях задержки с мировой революцией таил в себе опасность перерождения.

— Когда т. Молотов прислал мне эту статью (я был тогда в отъезде), я ответил грубой и резкой критикой, — расскажет Сталин на ближайшем съезде. — Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю (смех)… Вот как я ответил тогда Молотову: «Статья т. Зиновьева “Философия эпохи” представляет искривление партлинии в духе Ларина… Среднее крестьянство и кооперативный план Ленина исчезли. Смешивать Бухарина со Столыпиным, как это делает т. Зиновьев, значит лгать на Бухарина»[478].

Зиновьев не успокоился и выпустил том своих статей под названием «Ленинизм». Две основные мысли. Во-первых, кулак — непримиримый враг советской власти, что подкреплялось набором цитат из Ленина, который называл кулака «пиявкой, вампиром на теле народа»[479]. Отвергался лозунг «Обогащайтесь!», напоминалось, что нэп — временное отступление, с которым пора заканчивать. Во-вторых, Зиновьев доказывал, что «окончательно победить в одной стране пролетарская революция не может»[480]. Это было объявлением войны не только против Бухарина, но и против Сталина.

Залуцкий обвинил ЦК в термидорианском перерождении: «Кулачество растет, крепнет, а они этого не видят или даже скрывают, затушевывают… Да и кто из них может видеть? Молотов, что ли? Конечно, он хороший парень, но в вожди-то он не годится. Он сидит, как раздатчик благодати, и раздает “эполеты” — кому секретаря губкома, кому предгубисполкома и т. п. Его слушают, ему хлопают; докладывают, что все обстоит благополучно, — ну, он и доволен»[481]. Поскольку обижал он не только Молотова, ЦК попросил Залуцкого написать заявление об уходе. Зиновьевцы расценили это как зажим внутрипартийной демократии. Так же восприняли они и отказ опубликовать статьи Каменева и Крупской с критикой взглядов Бухарина. На эту тему в ЦК была направлена «Секретная докладная записка. (Для нескольких товарищей по списку)». Под посланием стояли подписи Каменева, Зиновьева, Крупской и Сокольникова. Так появилась «новая опозиция». Ответом им стало письмо Бухарина, Дзержинского, Калинина, Куйбышева, Молотова, Рыкова, Рудзутака, Сталина и Томского, обвинивших авторов «платформы 4-х» во фракционной деятельности.

Переход от эпистолярного жанра к прямой схватке состоялся в начале октября, когда, как вспоминал Бажанов, «на Политбюро решался вопрос о дате съезда и кто будет делать на съезде политический отчет ЦК. Съезд было решено созвать на середину декабря, и по предложению Молотова большинство Политбюро голосовало за поручение политического доклада ЦК на съезде Сталину. Большинство на Политбюро было для Зиновьева и Каменева потеряно. Они немедленно подали заявление в Политбюро с требованием открытия дискуссии»[482].

Проходивший 3-10 октября 1925 года пленум в полном составе обсуждал вопросы повестки дня, а в кулуарах те же члены ЦК за вычетом троцкистов решали реальную судьбу партии. Зиновьевцы готовы были покинуть ЦК, но генсек решил не накалять обстановку и уговорил их вернуться[483]. На официальной же части пленума центральными стали вопросы, которые докладывал Молотов, — о работе в деревне и о порядке дня и сроках созыва XIV съезда. В его выступлении по сельской тематике легко различимы уступки зиновьевцам. Осуждалось уже не только левачество в ларинском духе, но и недооценка опасностей нэпа. Молотов выступал против двух уклонов в крестьянском вопросе:

— Первая опасность, которую мы не должны упускать из виду, заключается в недооценке отрицательных сторон нэпа, отрицательных сторон политики на большее вовлечение в товарооборот теперешнего мелкого частного крестьянского хозяйства, на почве которого растут и элементы капитализма и все еще увеличивается количество деревенской бедноты. Но есть и другая опасность. Эта опасность заключается в недооценке всей необходимости нэпа, являющегося, по выражению Ленина, уступкой крестьянину-собственнику, и всей той важнейшей роли и того крупнейшего значения, которое крестьянин-середняк имеет в нашей деревне[484].

Одним из ключевых моментов доклада Молотова стал поворот партии к организации деревенской бедноты. Сталин позднее отметит: «Нужно было выставить лозунг организации особых бедняцких групп или фракций для открытой политической борьбы за привлечение середняка и изоляцию кулака во время выборов в Советы, выборов в кооперацию и т. д. Это именно и сделал тов. Молотов в тезисах о работе среди бедноты в результате своей трехмесячной работы в деревенской комиссии ЦК, единогласно одобренных октябрьским пленумом ЦК… Это то новое, что принадлежит целиком тов. Молотову, это его идея — лозунг организации»[485]. Резолюцию о «двух уклонах», предложенную Молотовым, приняли единогласно. По другому его докладу пленум, несмотря на возражения «новой оппозиции», подтвердил, что делать политический доклад на съезде будет все-таки Сталин, и отказался открыть внутрипартийную дискуссию.

Наступление на редуты «новой оппозиции» продолжилось на заседании ПБ 15 октября, когда было принято решение об усилении партийного контроля над СТО и Госпланом, для чего устанавливались два дня в месяц для специальных заседаний ПБ по вопросам хозяйственного строительства. Оттачивалась и идеологическая платформа для борьбы с «новой оппозицией», которая играла, безусловно, на самых популярных в партии лозунгах — избавления от нэпа и форсирования мировой революции. Сталин предложил в «Правде» концепцию фактически «новой революции», заявив о существовании всех предпосылок для скачкообразного превращения «нашей страны в страну индустриальную, а России нэповской — в Россию социалистическую». Задача состояла в том, чтобы «двинуть вперед переоборудование нашей государственной промышленности и ее дальнейшее развертывание на новой технической базе» и «вовлечь миллионные массы крестьянства в кооперацию и насадить кооперативную общественность в деревне»[486].

Предсъездовская борьба шла не только на идейном, но и на организационном фронте: стороны